Чтобы ответить на вопрос: ”Почему и через почти восемьдесят лет после Октябрьской революции капитал господствует над миром?” - последовательный приверженец исторического материализма прежде всего попытается выяснить: а достаточен ли был уровень развития производительных сил человечества (начиная с наиболее высокоразвитых стран) в 19 - первой половине 20 века для того, чтобы пролетарии оказались способными организовать управление производством, распределением и обменом со стороны всего общества в целом (и тем самым перестать быть пролетариями)?
Карл Маркс писал о предпосылках грядущей пролетарской революции:
“Рука об руку с этой централизацией, или экспроприацией многих капиталистов немногими, развивается кооперативная форма процесса труда в постоянно растущих размерах, развивается сознательное техническое применение науки, планомерная эксплуатация земли, превращение средств труда в такие средства труда, которые допускают лишь коллективное употребление, экономия всех средств производства путем применения их как средств производства комбинированного общественного труда, втягивание всех народов в сеть мирового рынка, а вместе с тем интернациональный характер капиталистического режима. Вместе с постоянно уменьшающимся числом магнатов капитала, которые узурпируют и монополизируют все выгоды этого процесса превращения, возрастает масса нищеты, угнетения, рабства, вырождения, эксплуатации, но вместе с тем растет и возмущение рабочего класса, который постоянно увеличивается по своей численности, который обучается, объединяется и организуется механизмом самого процесса капиталистического производства. Монополия капитала становится оковами того способа производства, который вырос при ней и под ней. Централизация средств производства и обобществление труда достигают такого пункта, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьет час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют” (К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., 2-е изд., т. 23, стр. 772 - 773).
Однако достаточно ли процесс капиталистического производства объединил, обучил и организовал к началу 20 века рабочий класс, чтобы тот стал способен не только “экспроприировать экспроприаторов” – отнять у капиталистов средства производства – но и удержать завоеванное в своих руках, наладить управление экономикой и не выпускать управленцев из-под своего контроля, не допускать превращения их в новых эксплуататоров? Присмотримся повнимательнее к тому, каким делал рабочего процесс производства в 19 – первой половине 20 века.
Действительно, труд на фабрике – это кооперированный труд. Конечный продукт такого труда есть плод усилий множества людей, не просто последовательно обрабатывавших сырье, носовместно – не то что, скажем, портной, шьющий одежду из материи, сотканной каким-то ткачом где и когда угодно – работавших над его превращением в готовое изделие. Однако фабричные рабочие, взаимодействующие друг с другом в процессе труда, почти не взаимодействуют друг с другом в процессеуправления этим трудом. Представьте себе рабочего, стоящего за станком. К нему регулярно поступает сырье – то, что ему следует обработать; он проделывает определенные операции, и продукт его труда уходит к другим рабочим, для которых в свою очередь становится сырьем, требующим дальнейшей обработки. То, что творится за соседними станками, он не знает; в то, чем занимаются другие рабочие, он не вмешивается. Да ему и не надо вмешиваться: для этого ему придется отвлекаться от своего рабочего места, а это снизит производительность труда не только его лично, но и всей фабрики – труд-то кооперированный. Процесс труда, в который вовлечены рабочие всей фабрики, един, но каждый рабочий управляет только маленькой каплей в этой реке общего труда – своим собственным трудом на своем рабочем месте. Чтобы управлять всем процессом работы фабрики, взятым в целом, нужен кто-то, стоящий над рабочими и командующий ими.
Сказанное выше не означает, что промышленные и сельские рабочие до второй половины 20 века никогда, нигде и ни в каких случаях не взаимодействуют в процессе управления своим трудом. Напротив, таких примеров масса. Однако, во-первых, группы рабочих, которые вмешиваются в дела друг друга – постоянно обмениваются информацией, советуются, принимают общие решения в процессе работы – не могут быть очень велики: попробуйте представить себе хотя бы двадцать человек, которые попытались бы работать таким образом! Поэтому группы такого рода – например, бригады – обычно очень немногочисленны, причем, по общему правилу, чем сложнее и квалифицированнее труд, тем меньше эти группы. Загонять мамонта, перекликаясь друг с другом, могут и сто человек, а вот организовать работу в цеху машиностроительного завода таким образом не получится. Итак, во-вторых, роль взаимодействия между рабочими в процессе управления их трудом обычно была высока в отсталых, чисто ручных или мало машинизированных видах производственной деятельности (и то не во всех – например, в ремесленном домануфактурном производстве она была не выше, чем на мануфактуре и фабрике). Одно дело – артель плотников, и совсем другое – сборщики автомобилей на фордовском конвейере. Короче говоря, взаимодействие рабочих в процессе управления своим трудом хотя и имеет место в экономике, главную роль в которой играет крупное машинное производство, но не преобладает в отношениях между рабочими во время работы, присущих такой экономике. Эти отношения характеризуются прежде всего не взаимными контактами, а одиночеством рабочих, управляющих своими действиями, по отношению друг к другу – и в первую очередь это касается промышленных рабочих, то есть большинства и главной части всех рабочих вообще. Хотя, к примеру, шахтеры объединены в бригады, но в масштабе всей шахты они все равно представляют собою толпу одиночек. Чтобы при таких условиях управлять фабрикой, шахтой, большим рыболовецким судном, а тем более экономикой страны, нужны начальники, превращающие действия толпы одиночек-рабочих в единый, слаженный, бесперебойный процесс производства.
Нам часто приходится встречать словосочетания: “трудовой коллектив”, “коллектив предприятия” и т. п.. В русском языке словом “коллектив”, как правило, называется не всякая группа людей, но такая, связи между членами которой не исчерпываются командованием и подчинением. Между членами группы обязательно должно быть заметно взаимодействие в процессе управления их деятельностью – обмен информацией, совещания, совместная выработка единых решений, одним словом то, что называется “отношениями сотрудничества и взаимопомощи”, - чтобы эта группа была названа людьми, говорящими на русском языке, коллективом. Казалось бы, ясно, что как научный термин "коллектив” можно относить лишь к тем группам, в которых отношения сотрудничества и взаимопомощи доминируют, оттесняя на задний план или вовсе вытесняя отношения командования и подчинения. Однако это слово так и не получило строго научной определенности – и вот “коллективом” оказывается и армейская часть, и заключенные концлагеря, и рабочие завода. На самом же деле то, что следует называть коллективом – если наконец сделать это слово научным термином – как раз отсутствовало на предприятиях до второй половины 20 века, да и сейчас отсутствует на большинстве предприятий. Мануфактура, а за ней – крупное машинное производство кооперируют труд, но не объединяют рабочих в коллектив.
Не объединенные в коллектив рабочие не могут принимать управленческих решений. Может быть, они по крайней мере могут контролировать своих руководителей, выбирать их и сменять, и эти перевыборы не будут лишь декорацией, ширмой, за которой простаки не видят манипулирование подчиненными со стороны их начальников? Однако для того, чтобы контроль над начальством реально осуществлялся – а без этого перевыборы руководства будут подобны шагам слепого, направляющегося туда, куда его подтолкнут, хотя бы и к пропасти, - рабочим необходимо совместно отслеживать информацию о работе руководителей, обсуждать ее, принимать по поводу нее общие решения. А для этого им надо составлять собою коллектив.
Представьте себе хотя бы тысячу человек – рабочих сравнительно небольшого предприятия – пытающихся контролировать администрацию этого предприятия. Допустим даже, что все они обладают достаточным образованием и специальными навыками, чтобы разобраться в технических, бухгалтерских и всяких прочих документах, и притом имеют свободный доступ к этим документам. Что из всего этого выйдет? Во-первых, рабочим нужно иметь гарантию, что от них не скрыли важные документы или что им не подсунули какую-нибудь липу. Значит, нужно, чтобы несколько человек, избранных ими, более-менее постоянно торчали в конторе – иными словами, нужны контролеры. На какое-то время это решит проблему, но потом она станет вдвое сложнее – помимо вопроса о контроле над начальством, встанет вопрос о контроле над контролерами. Во-вторых, чтобы обсудить информацию о работе администрации предприятия, рабочим нужно будет часто проводить общие собрания – чем реже они будут это делать, тем менее действенным будет их контроль, тем реже они будут вмешиваться в работу администрации и тем легче будет начальству спрятать все концы в воду и плотно обмотать рабочим уши лапшой на очередном... ну, скажем, квартальном или полугодовом собрании. Итак, нужны частые общие собрания. Представляете себе тысячу человек, каждый из которых считает, что именно он знает решение обсуждаемой проблемы, и изо всех сил стремится убедить в этом других? В этом случае возможны два варианта: либо все стремятся перекричать друг друга, поднимают гвалт на всю округу и не добиваются никакого толку; либо желающике выступают по очереди, собрание затягивается на всю ночь, к утру утомленные участники едва на ногах держатся – а между тем решение не принято, собравшиеся еще не успели как следует обдумать все сказанное ораторами, на повестке дня (вернее, ночи) остаются еще два-три вопроса, а первые лучи восходящего солнца уже возвещают о приходе нового рабочего дня. А мы ведь предположили, что такие собрания часты! Заменить общие собрания собраниями представителей цехов? В этом случае к проблеме контроля над начальством и контролерами добавится проблема контроля над представителями. Невесело, правда? А ведь мы до сих пор говорили о том, как рабочие пытались бы контролировать начальников только в масштабах сравнительно небольшого предприятия. Что уж тогда говорить о масштабах страны, а тем более – всего мира...
Мы видим, что даже при условии образованности рабочих, достаточной для того, чтобы каждый из них мог разобраться в документах администрации, они не могут эффективно контролировать свое руководство даже на уровне сравнительно небольших предприятий, если не образуют собой коллектива. Прежде всего им мешают стать коллективом строение и физиология человеческого организма: чем больше людей собирается вместе, тем труднее им общаться между собой и тем больше времени отнимают у них попытки договориться друг с другом. Чтобы преодолеть этот барьер, не обойтись без технических средств, которые позволяли бы очень большому числу людей получать одну и ту же информацию, обмениваться информацией и принимать общие решения в течение не больших промежутков времени, чем те, которые уходят на обсуждение и принятие общих решений без всяких технических средств у нескольких человек. В 19 – первой половине 20 века развитие производительных сил еще не дало таких средств людям. А без них контроль рабочих над руководством и вообще самоуправление трудящихся возможно только на уровне очень маленьких предприятий, о чем красноречиво свидетельствуют многочисленные примеры, самый яркий из которых – баскское объединение кооперативов “Мондрагона” – представляет собой чудесную иллюстрацию того, что рост предприятия или системы предприятий превращает в фикцию даже самую полную из всех когда-либо существовавших производственных демократий.(1) Фабричные рабочие не могли управлять – ни сами, ни через посредство контролируемых и при необходимости сменяемых снизу управленцев – ни экономикой, ни аппаратом насилия над враждебными слоями общества, ни какой-либо другой сферой общественной жизни или общественной организацией. То, что писал Ленин в “Государстве и революции”:
Перспективы, открываемые перед человечеством компьютеризацией, не есть абстрактная возможность, осуществление которой зависит от чьей-то доброй воли. Компьютеры уже начали объединять эксплуатируемых тружеников в коллективы и чем дальше, тем больше это делают.
“Разработка и широкое применение гибких производственных систем (ГПС) стали ведущей тенденцией развития современного и перспективного промышленного производства” (В. Д. Даровских. Перспективы комплексной автоматизации технологических систем. Фрунзе, “Кыргызстан”, 1989. Стр.22).
“В отличие от традиционной технологии, где рабочий часто сливается с оборудованием (дегуманизация труда), в ГПС качественно меняется содержание его функции – главным становится принятие решений по управлению производством. ...в условиях автономно работающего оборудования (обрабатывающих центров, станков с ГПУ и т. п.) решения имеют локальное распределение. Допущенные ошибки могут быть легко устранены и не отягощены ощутимыми экономическими потерями. Это не способствует мобилизации работников на повышение сосредоточенности, внимания, лишает их труд интеллектуального содержания. В условиях же ГПС неправильно принятое решение более пагубно по своим последствиям, так как влияет на всю цепочку взаимосвязанных компонентов системы в целом, на конечные результаты” (В. И. Аверин. Экономика компьютеризации производства. Пермь, изд-во Пермского ун-та, 1990. Стр. 8).
“В условиях функционирования гибких систем теряется смысл индивидуальных методов организации работ, так как ГПС по существу есть коллективное рабочее место. Поскольку объектом деятельности обслуживающего персонала является уже не отдельное рабочее место, а вся система, меняется само содержание труда этих работников” (там же, стр. 70).
“Все программы и сообщения синхронизации передаются по линиям связи, объединяющим все ЭВМ в единый управляющий (гибкой производственной системой. – В.Б.) комплекс” (Даровских, Перспективы комплексной автоматизации..., стр. 25).
“АРМ (автоматизированные рабочие места. – В. Б.) могут быть индивидуальными и коллективными. Применительно к коллективным АРМ в целях эффективного функционирования системы ЭВМ – коллектив (специалисты)... должны быть обеспечены: максимальная приближенность специалиста к машинным средствам обработки информации; работа в диалоговом режиме...” (Автоматизированные рабочие места в системе управления предприятием. Сборник научных трудов. Ленинград, изд-во ЛИЭИ, 1989. Стр. 40).
“В условиях НТР увеличение удельного веса машинно-автоматической работы и концентрация технологических процессов в промышленности, их неделимый характер вызывают необходимость комплексного обслуживания оборудования. Узкофункциональное разделение труда при этом не обеспечивает эффективную эксплуатацию оборудования, приводит к потерям рабочего времени у исполнителей. Возникает необходимость использования коллективной рабочей силы и, следовательно, коллективной организации труда” (Организация труда в автоматизированном производстве: новые социально- экономические явления и процессы. Межвузовский сборник. Ленинград, изд-во ЛФЭИ, 1989. Стр. 151).
“Появляются рабочие новых профессий: наладчики автоматически действующего оборудования, робототехнических комплексов, операторы пультов управления, ремонтники оборудования и контрольно- измерительных приборов. Изменяется тип производственной связи в бригаде. Преимущественно технологическая связь заменяется преимущественно информационной. Исчезает жестко закрепленное тарифно-квалификационным справочником и производственными инструкциями разделение труда. Бригада начинает работать в режиме совокупного работника...
...Существенное изменение в автоматизированном производстве претерпевает и организация рабочего места. В автоматизированном производстве оно отражает те изменения, которые произошли в функциях труда, что, в первую очередь, связано с превращением процесса труда из исполнительского в процесс управляющего типа (наблюдение, контроль за ходом технологического процесса и работой оборудования, в результате чего рабочее место организуется не с целью преобразования предмета труда, а с целью получения и преобразования информации)” (там же, стр. 39- 40).
Между тем прогресс производительных сил, неразрывно связанный сегодня с компьютеризацией производства, делает не только возможным, но и необходимым для осуществления производственного процесса управление им со стороны непосредственных производителей, объединенных во все более крупные коллективы. Уже при капитализме (мы говорим только о капитализме, поскольку во всех странах, где существовало общество, подобное СССР – общество, формационная сущность которого до сих пор является предметом дискуссии, - уже завершилась или скоро завершится реставрация капитализма) внутри мирового пролетариата возникает быстро растущий (хотя пока еще тонкий) слой, представители которого в своей повседневной трудовой деятельности приобретают навыки самоуправления посредством компьютерных систем. Правда, обновление производительных сил в ходе НТР сопровождается парадоксальными процессами: вымыванием в различных отраслях производства (например, в машиностроении) прежде всего рабочих средней квалификации и даже, в ряде случаев, ростом числа неквалифицированных и низкоквалифицированных рабочих.(4) Это явление - временное, возникшее в результате неполной “гибкой автоматизации” и вообще неполной автоматизации производственных процессов. Чтобы “состыковать” уже автоматизированные и еще не автоматизированные участки производства, а также заполнить неавтоматизированные “прорехи” в самих автоматизированных участках, нужен низкоквалифицированный труд. Однако по мере дальнейшей автоматизации и компьютеризации производства это явление, порожденное НТР, ею же и будет уничтожено.
Может быть, кто-то возразит против утверждения, что НТР объединяет пролетариев в коллективы, ссылаясь на то,что:
“...в условиях ГПС повысится пространственная разобщенность рабочих, сократятся производственные и личностные контакты в течение рабочего дня” (Организация труда в автоматизированном производстве..., стр. 27).
Такого рода тревожные возгласы приходится слышать очень часто. Александр Зиновьев, например, вообще полагает, что в результате всеобщей информатизации люди могут почти перестать общаться друг с другом (см.: Зиновьев А. А.. Запад. Феномен западнизма. М., 1995. Стр. 393).(5) Однако, во-первых, “определенная социальная изоляция работников” отнюдь не всюду и не всегда сопровождает “гибкую автоматизацию” производства. В других случаях эта последняя, напротив, приводит к тому, что “между членами бригады возникает обмен не только интеллектуальными, но и личностными ресурсами” (Организация труда в автоматизированном производстве..., стр. 39) в большей степени, чем это имело место раньше. А во-вторых – и в-главных – работники, не видящие друг друга в лицо месяцами, но совместно ведущие с помощью компьютерной системы управление производством на большом заводе (и вполне способные с помощью той же или другой компьютерной системы постоянно контролировать деятельность администрации этого завода), в гораздо большей степени являются коллективом, чем рабочие, почти каждый день стоящие по 8 часов за соседними станками, общающиеся друг с другом в курилке и в столовой, но не способные ни принимать совместные управленческие решения, ни контролировать тех, кто принимает решения за них.
Вообще, следует решительно избавляться от поверхностного, ненаучного употребления термина “коллектив”. Коллектив – это не обязательно небольшая часть общества: коллективом может быть и все человечество (на соответствующей, пока еще не достигнутой ступени развития производительных сил). Не следует противополагать друг другу, как это часто делается, понятия “коллективная” и “общественная собственность”: общественная собственность означает собственность общества как единого самоуправляющегося (но не управляемого государством!) субъекта, представляющего собой коллектив (в то время как в государственном аппарате преобладают не коллективные, ноавторитарные отношения управления – управление “сверху вниз, без или почти без контроля снизу”). Итак, общественная собственность на производительные силы – это отношения коллективной собственности, последовательно осуществленные в масштабах всего общества. Чем дальше идет процесс компьютеризации производства, тем для более зрелых форм общественной собственности создаются материально-технические предпосылки. Хотя тот слой внутри мирового пролетариата, о котором мы говорили (назовем его пост-НТРовским пролетариатом) еще очень тонок, однако и до-НТРовские пролетарии уже могут начинать осваивать контроль над руководителями с помощью компьютеров:
“Что нужно, чтобы рабочий чувствовал себя на производстве не придатком системы, а человеком? Право на участие в управлении предприятием, право на найм руководства. Для этого необходим доступ к любой информации об экономической жизни предприятия и смежных с ним. (На АО “Пермские моторы” это можно было бы сделать на базе того же пресс-центра, укомплектовав его несколькими компьютерами. Однако сегодня в “пресс-центре” не найти ни КзоТ, ни Закона о профсоюзах...)” (Борис Ихлов. Кошелек или жизнь? – “Рабочий вестник” /Пермь/, № 12, июнь 1993 г.. Стр. 8).
Компьютеры и связанные с ними информационные технологии с каждым годом распространяются все шире, совершенствуются все быстрее – и очень быстро дешевеют, становясь доступными для все более широких масс (данные по этому поводу см., напр.: В. Л. Иноземцев. За пределами экономического общества. М., “Academia” - “Наука”, 1998. Стр. 381 – 382). Не только в самых высокоразвитых регионах мира, но и в таких странах, как, например, Индия учебные заведения ежегодно выпускают большое количество специалистов-компьютерщиков (см.: Новое время, № 29, 1998, стр. 40). Таким образом, технические предпосылки социализма во всем мире если не вполне, то по крайней мере в основном созрели и дозревают все быстрее и быстрее. Но в том-то и дело, что до тех пор, пока экономическая и политическая власть находится в руках у буржуазии, компьютеры будут использоваться в управлении обществом лишь как подсобное орудие авторитарного управления. Способности пост-НТРовского пролетариата к управлению останутся без применения, а до-НТРовским пролетариям не позволят осваивать компьютеры как средство управления.(6) Более того, в силу присущей монополистическому капитализму тенденции к торможению развития производительных сил, которая в конце 20 века вновь – как и накануне Второй мировой войны – берет верх, компьютеризация производства и рост пост-НТРовского пролетариата идут гораздо медленнее, чем могли бы; а в ряде стран, претерпевающих экономический упадок,идет обратный процесс (СНГ – ярчайший тому пример). С какой стороны ни глянь – нужна мировая пролетарская революция. Чем дольше она не начинается, тем больше вероятность, что эксплуататорские классы доведут человечество до гибели – не от атомной войны, так от “мирной” экологической катастрофы.
Когда человечество снова вступит в период великих социальных потрясений, подобный первой половине 20 века (албанское народное восстание – первый раскат грома этой надвигающейся грозы), многое повторится – и предательство со стороны многих рабочих лидеров и организаций, пользовавшихся доверием пролетарских масс, и поражение революционного движения во многих странах.
Объективные причины, обусловившие такие явления 70 - 80 лет назад, продолжают действовать и сегодня, и никакими проповедями об “уроках истории”, обращенными к рабочим, действие этих причин не устранить. На первых порах лишь в немногих регионах, может быть только в одной стране, произойдет такое совпадение условий, при котором эксплуатируемые классы отберут у старых эксплуататоров политическую власть и экспроприируют их экономически. Наибольшие шансы оказаться в числе этих регионов имеют “среднеразвитые” страны, в которых производительные силы развиты больше, чем в большинстве стран “третьего мира”, однако жизнь пролетарских и мелкобуржуазных масс нестабильнее и уровень ее ниже, чем в высокоразвитых капиталистических странах. В “среднеразвитых” странах уже имеется, хотя и весьма тонкий, слой пролетариев, для которых работа с компьютерами является неотъемлемым моментом повседневной трудовой деятельности; что же касается основной массы пролетариата этих стран, то составляющие ее люди достаточно образованны, чтобы начать овладевать компьютерной грамотностью. Такой пролетариат, взяв власть в свои руки, не утратит ее, как это случилось с пролетариями бывшей Российской империи. Даже в условиях враждебного империалистического окружения он сможет достаточно быстро создать эффективные механизмы принятия трудящимися совместных управленческих решений и контроля над руководителями со стороны подчиненных. Эти механизмы, технической базой которых будут компьютерные системы и новейшие средства связи, станут тем орудием, с помощью которого пролетарии, перестающие быть пролетариями, не дадут созданным ими аппаратам управления бюрократизироваться настолько, чтобы стать организациями новых эксплуататоров. Возникнет одно или несколько пролетарских “полугосударств” (термин В. И. Ленина), в которых контроль над руководителями будет не ослабевать (как это было в СССР и подобных ему государствах), но усиливаться по мере прогресса производительных сил. Существование таких “полугосударств” обеспечит поддержку пролетарским партиям в буржуазных государствах, благодаря которой многие из них не переродятся, а тем, которые переродились, придут на смену новые – в отличие от коммунистических партий, перерождению которых способствовала“поддержка” со стороны ВКП(б) – КПСС, превратившейся в политическую организацию новых эксплуататоров. Это обеспечит распространение революционного процесса по всему миру. А когда мировая революция распространится на другие страны, способность пролетариата эпохи НТР контролировать руководителей сослужит свою службу и там. Прежде всего мы увидим это на примере нынешних высокоразвитых капстран; пролетариат этих стран, в свою очередь, поможет пролетариям менее развитых регионов (в том числе и тех, в которых начиналась мировая революция) побыстрее войти в социализм и перестать быть пролетариями.(7)
Наши оппоненты могут указать на то, что во многих из “среднеразвитых” капиталистических стран – а именно, в тех, где недавно произошла реставрация капитализма – происходит спад производства, тормозящий формирование пролетариата как класса, превращающий миллионы рабочих в огородников и мелких торговцев и тем самым ставящий под сомнение пролетарский характер грядущего восстания (в том, что в таких странах народные восстания могут побеждать, в свете албанских событий сомневаться не приходится. Если бы до начала восстания в Албании существовала хорошо организованная революционная партия или крепкий союз таких партий, то победа восставших могла бы оказаться полной и необратимой). Могут ли немногие пролетарии и полупролетарии в союзе с массами мелкой буржуазии не только лишить власти старых господ, но и создать не государство новых эксплуататоров, а отмирающее пролетарское “полугосударство”? Могут – благодаря тому, что восстановление и дальнейший прогресс промышленности после взятия трудящимися власти будет неразрывно связан с компьютеризацией производства. Бывшие “челноки” и огородники, возвращаясь на заводы, а также их встающие к станкам дети будут приобретать все большую способность контролировать руководство и совместно принимать решения; благодаря этому авторитарность в производственных и вообще социальных отношениях будет не усиливаться, как после гражданской войны в СССР, а напротив, ослабевать.
Никакая политическая организация из числа существующих сегодня не может претендовать на роль современнойреволюционной пролетарской партии, если в числе ее программных требований отсутствуют:
бесплатное освоение всеми членами общества компьютерной грамотности на уровне, делающем каждого человека способным свободно освоить любую компьютеризованную сферу общественной деятельности;
бесплатное обеспечение органов рабочего контроля, профсоюзов и политических организаций пролетариата современной техникой, позволяющей осуществлять контроль над любыми аппаратами управления в любом масштабе; открытие для вышеназванных пролетарских организаций доступа ко всем банкам данных всех компьютерных систем, - связанных с управлением экономикой и государством, невзирая ни на какие соображения “коммерческой” или “военной тайны”;
разработка программной базы и методов компьютерного контроля над всеми существующими и создаваемыми аппаратами управления в любом масштабе; бесплатное обучение методике такого контроля всех членов общества – требования, добиваться удовлетворения которых пролетариат заинтересован еще до взятия им политической власти (хотя полное и необратимое выполнение этих требований в условиях политического господства буржуазии невозможно); а также компьютеризация контроля подчиненных над руководителями и создание компьютерных систем, позволяющих большим массам трудящихся совместно принимать управленческие решения, как приоритетное направление в экономической политике после взятия пролетариатом политической власти.(8)
(Очень часты случаи, когда хозяева и администрация предприятий могли бы компьютеризовать процесс управления своими предприятиями и учреждениями – создав тем самым техническую возможность контроля снизу посредством компьютеров, - но оказываются не заинтересованными в такой модернизации и не делают этого. Задача пролетарского движения и его авангарда, революционной партии, в этом случае – заставить хозяев и начальство пойти на расходы, разумеется не из пролетарского, а из своего кармана, и осуществить такую модернизацию управления, да еще и создать при этом все условия для компьютеризованного рабочего контроля над собою.)
Научно-техническая революция породила такие силы, которые в условиях деления общества на антагонистически противоположные друг другу классы грозят человечеству гибелью – либо от ядерной войны, либо от “мирной” экологической катастрофы. Однако она же предлагает и радикальное лекарство от этих опасностей – технические средства, позволяющие человечеству организоваться на коллективных началах, перейти к бесклассовому устройству общества и ликвидировать межнациональные конфликты. Но это лекарство сможет подействовать лишь в том случае, если будет успешно проведена рискованная социальная операция – мировая пролетарская революция, одним из лозунгов которой вполне мог бы быть:
“Компьютер – оружие пролетариата”.
Январь 1998 г.(9)
Печатается по сборнику "Теория и практика коллективизма"
Примечания
(1) См.: А. И. Колганов. Коллективная собственность и коллективное предпринимательство. М., “Экономическая демократия”, 1993; Э. Боуман, Р. Стоун. Рабочая собственность (Мондрагонская модель): ловушка или путь в будущее? М., то же, 1994; Г. Ракитская. Миф левых о Мондрагоне / “Альтернативы”, № 2, 1996, стр. 104 – 118.
(2) Помимо уже цитированных книг, см.: В. Н. Иванов. Трудовой коллектив – первичная ячейка социалистического самоуправления. М., “Мысль”, 1987; НТР как социальный процесс. М., “Наука”, 1982; В. В. Алехин. Философские проблемы инженерно- технического труда. М., “Высшая школа”, 1983; Научно- техническая революция и общество. М., “Мысль”, 1973, - и ряд других.
(3) Приятным исключением в данном случае явился... Гавриил Харитонович Попов, еще в 1963 г. четко и ясно сказавший “Технической основой как коммунистического производства, так и коммунистического самоуправления будет автоматическая система управляющих машин” (Г. Попов. Электронные машины и управление экономикой. М., “Московский рабочий”, 1963. Стр. 189),- и с тех пор неоднократно повторявший эту мысль (напр., в своей книге “Техника личной работы” – то же изд-во, 1971 /3-е изд./, стр. 254). Однажды он повторил эту мысль в еще более заостренной форме: “...в управление внедряются математические модели и оно скоро будет заменено автоматизированной системой ЭВМ” (Г. Х. Попов. Проблемы теории управления. М., “Экономика”, 1970. Стр. 4).
Жаль, что ученый, в свое время высказывавший такие смелые, глубокие и прогрессивные идеи, впоследствии стал такимполитическим деятелем...
(4) См.: Организация труда в автоматизированном производстве..., стр. 28 – 31; Научно– техническая революция и общество, стр. 128; НТР как социальный процесс, стр. 55.
(5) Казалось бы, некоторые явления свидетельствуют в пользу подобных утверждений. Например, то, что в результате чрезмерного увлечения компьютерными играми, электронными игрушками “тамагочи” и т. п. у детей часто развиваются аутизм и другие психические расстройства. Однако настоящая причина подобных явлений кроется не в компьютеризации как таковой, а в социальном отчуждении, присущем классовому обществу. Если бы детишки изначально не относились к окружающим их людям как к чему-то чуждому, то никакие электронные игрушки не могли бы отвлечь их от общения с окружающими. Компьютерные игры, как и наркотические вещества, сами по себе не толкают людей – и маленьких, и взрослых – к бегству от общественной среды, бегству в аутизм. Толкает их к этому классовое общество, обращающее и наркотики (известные еще первобытным людям, не страдавшим, однако, от такого социального зла, как наркомания), и компьютерные игры, и вообще все созданное человеком против него самого. Сами по себе компьютеры и компьютерные системы являются новым средством общения, расширяющим его границы и возможности. Средством отчуждения людей друг от друга и от самих себя компьютеры делает классовое общество.
(6) В свете этого весьма наивным выглядит утопический оптимизм Р. Латыпова, утверждающего в своей статье “Интернет-революция”: “Главная идея Интернета – это свободное распространение информации и установление связей между людьми. Это наиболее эффективный путь преодоления расовых, религиозных и идеологических барьеров между людьми, странами, народами” (“Свободная мысль”, сентябрь 1997 г., стр. 68).
“Наиболее эффективным путем преодоления” вышеперечисленных и прочих барьеров между людьми современные компьютерные системы и информационные технологии станут лишь тогда, когда самоорганизованные вооруженные пролетарии отнимут у капиталистов и прочих эксплуататоров политическую и экономическую власть.
(7) Хотя в населении самых высокоразвитых капстран процент промышленного пролетариата сегодня меньше, чем в первой половине 20 века, однако он остается и, повидимому, останется весьма значительным. До тех пор, пока существует капитализм, промышленный пролетариат останется одним из крупнейших социальных слоев даже в самых что ни на есть “постиндустриальных” странах.
(8) По мнению известного философа А. Ракитова, общество является информационным, если любой индивид, группа лиц, предприятие или организация в любой точке страны и в любое время могут получить на основе автоматизированного доступа и систем связи любую необходимую им информацию (см.: А. И. Ракитов. Философия компьютерной революции. М., Политиздат, 1991. Стр. 32). Как видим, только выполнение вышеперечисленных четырех требований может обеспечить переход к такому обществу (причем не только в отдельной стране, но во всем мире) – к обществу, обеспечивающему “доступ любого индивида ко всем источникам информации, ко всем уровням личностного, межличностного и группового общения” (там же, стр. 35). Но последовательное и необратимое их выполнение возможно лишь в процессе мировой пролетарской революции. Следовательно, переход человечества к информационному обществу возможен лишь путем такой революции.
(9) В основу данной статьи положены материалы из двух статей, ранее написанных автором этих строк: “О чеченской войне и не только о ней ” (май - июнь 1995 г.) и “НТР как предпосылка (другой вариант названия – “как условие”.– В. Б.) социалистической революции” (начало 1993г.).
Комментариев нет:
Отправить комментарий